Игорь Афанасьев - <a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="29796168677d66646965667f6c076a6664">[email&#160;protected]</a> (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

На время всех открытий Фильку отправили жить к папиным тёткам.

Родственницы жили на Печерске, рядом с театром для детей, но в невыносимо глубоком подвале, куда, время от времени, стекалось всё, что могла насобирать канализационная труба большого пятиэтажного дома.

Филька любил тёток-бабушек.

Аня работала на обувной фабрике штамповщицей и беспрестанно болела от дикого грохота станков и вредных испарений резины. Она воспитывала дочь, Милу, отца которой Филька никогда не видел, но, подозревал, как взрослый мальчик, что он существовал. Милка была ровесницей его сестры Веры, но всегда держалась как старшая, с пятилетнего возраста руководя всеми окружающими.

В том же подвале жила сестра Ани, Ася. Один глаз Аси был закрыт с юности — и она прожила жизнь не вникая в физиологические проблемы любви. Тетки вкусно кормили Фильку, водили к соседу смотреть выпуклое стекло с глицерином внутри, которое называлось — телевизор, по вечерам играли в лото и пили чай с вишнёвым вареньем.

Он спал в одной комнате с двадцатилетней Милкой и долго пытался понять — стыдно или не стыдно подсматривать за переодеванием родственницы в ночную рубашку, когда ему приказывали отвернуться к стенке. Наверняка он мешал её жизненным планам, но Милка быстренько выгоняла его в большую комнату, как только появлялся её ухажёр, Борька, а чаще всего удалялась с кавалером на танцы или в кино.

Маму выпустили из тюрьмы через три месяца — папа обязался выплатить ее долги.

Развод состоялся в суде: делили Фильку.

Папа страшно нервничал, но ни о чём, до суда, с Филькой не говорил. В зале собралось много соседей, общих знакомых и просто любопытных старушенций. Мама подбежала к нему и стала целовать и обнимать, Филька тоже прижался к ней, но его быстро вывели из зала — он только успел увидеть мертвенно-бледное лицо отца. Потом его позвали вновь, и

женщина-судья объяснила ему, что по закону, ребёнок, которому исполнилось двенадцать лет, должен сам ответить на вопрос суда — с кем из родителей он хочет жить.

Глаза мамы горели блеском азарта: вот он, её мальчик, её любимчик, её баловень. Да, она забыла на время о нём — но она родила его, да, она убежала от него — но она столько лет заботилась о нём, да, вокруг неё хаос обмана — но он ещё слишком мал, вырастет — поймёт сложность жизни, а сейчас он обнимет свою маму, потому что так давно не видел её — и пусть это доставит страдания тому, кто не хочет её прощать.

Папа отрёшённо смотрел в окно, понимая, что именно в этот момент лишается сына.

Аня и Ася заранее плакали.

Вопрос судьи повис на облупленных стенах зала.

И не убежать с этого лобного места, и не заплакать. Сухо в горле, а на губах трещины. Воздух перед его ресницами дрожал, и лица людей он видел не совсем чётко, зато абсолютно ясно мелькнул перед ним одинокий рысёнок посреди пустынной дороги.

Женщина-судья наклонилась к Фильке и мягко повторила:

— Твои родители будут жить в разных местах, и ты должен мне просто сказать — с кем из них ты бы хотел остаться.

Филька мельком глянул на отцовский профиль, повернулся к маме, взглянул в её такие красивые глаза и сглотнул комок, подступивший к горлу.

— С папой, — отчётливо произнёс Филя.

Чёрная дыра на месте маминых глаз. Чёрная дыра уменьшилась до точки.

Чёрная дыра уменьшилась до точки.

— Чёрт, — выругался Филимон, очнувшись сразу и внезапно. Он потрогал пальцем разбитый нос и окинул взглядом квартиру — никого не было, все видимые предметы обстановки стояли на своих привычных местах, никакого намёка на грабителей.

В распахнутые настежь входные двери послышались приближающиеся шаги. Фил вскочил на ноги, схватил с книжной полки большой охотничий нож и притаился за дверным уступом. — Никогда не делайте преждевременных выводов, друг мой, — голос Давида остановил бросок Филимона.

Коротышка вошёл в квартиру, как в собственный дом, плотно затворил входную дверь и заговорил так, словно лишь мгновением раньше остановился на полуслове.

— И не поминайте всуе ни Бога, ни Дьявола, ибо сила мыслей порождает в ментальном мире ментальную форму и может обрести свой материальный вид.

Выудив из-за пазухи некий конспект, Давид отыскал нужную страницу и с выражением зачитал:

— Ум — это путь к тому, что известно как четвёртое измерение или энергетический уровень. Всё, что человек может вообразить, есть реальность на энергетическом уровне и, таким образом, может быть осуществлено в области материальной. В процессе мышления происходит излучение электромагнитной энергии, которая порождает существо, обладающее некоторой степенью сознательности и живущее на этом энергетическом уровне. Все наши мысли — наши ментальные отпрыски и, как всякие дети, должны питаться от своих родителей. Поэтому справедлив афоризм гласящий: «Человек есть то, что он думает».

— Вернадский? — проверил свою эрудицию Филимон.

— Джон Бейнс, — разрушил самомнение выскочки Давидка. Подхватив одной рукой с пола карту, а другой — Филимона, он решительно двинулся к обеденному столу. Карту он расстелил в центре, один из стульев пододвинул к себе, а Фила, жестом, пригласил занять стул напротив него.

— Не думайте об этой несчастной девушке, — вздохнул Давид, — к сожалению ей никто не может помочь — это карма. Она несёт наказание не за свои грехи. Как вы убедились на собственном примере, зло, окружающее её, обладает бешенной энергией. Вы только подумали о том, чтобы изменить течение её жизни — и вот результат, разбитый нос.

— По-моему, вы усложняете ситуацию, — покачал головой Филимон, — она просто навела на меня своих дружков, а вы их спугнули.

— Вы рассказываете фабулу, — оживился Давид, — а существуют истинные причины, именно они создают сюжеты человеческой жизни. Ничто не происходит случайно в этом мире, мы сами создаём себе богов и демонов, ибо все есть Ум. Вселенная ментальна. Ментальная энергия формирует ваш дух, своими желаниями вы создаёте мир вокруг себя, и как бы вы не скрывали эти желания, — они всегда материализуются в поступки или в персонажей, совершающих эти поступки.

— Исходя из ваших слов, я сам себе хотел нос расквасить! — зло прервал собеседника Фил.

— Исходя не из моих слов, а из законов герметической философии, — уточнил Давид. — Человек — это странный симбиоз животного и собственно Человека Духовного. Эти два начала ведут непримиримую войну между собой, превалируя в разные моменты жизни одно над другим, а особенно агрессивно ведёт себя Животное, когда сторонний Дух пытается пополнить силы индивидуума. Животное чувствует, что путь от «Homo sapiens» к следующей ступени развития «Homo spirit» смертельно опасен для его существования и может обрушиться на пришельца со всей своей животной мощью. — Давид придвинулся к карте и внимательно уставился на кровавые подтёки. — М-да, — пробормотал он и, засунув руку в боковой карман пиджака, извлёк оттуда колбу с белой прозрачной жидкостью и золотую табакерку в форме жука-скарабея.

— Это вода, — произнес Давид и плеснул из колбы на карту, — не совсем обычная, но вода.

Как бы в подтверждение его слов, пятно крови на карте стало стремительно уменьшаться, словно втягиваясь в маленькую воронку в центре лужицы, пока не исчезло окончательно.

Отворив золотую табакерку, Давид достал оттуда несколько маленьких зёрнышек и бросил их в точку, где только что вращался водоворот. Зёрна упали на мокрое пятно, окружившее Киев, и на глазах у изумлённого Фила стали прорастать, пустив маленькие, бледно-зелёные крючки.

— Этой пшенице и этой воде — пятнадцать тысяч лет, — тихо пробормотал Давид. — Эти зёрна собрал Гермес Трисмегист и вместе с дождевой водой поместил в основании геометрической фигуры — пирамиды. Именно эта фигура является ключевой в системе преломления энергетических и информационных путей. Саму же пирамиду он разместил в точке пересечения параллели и меридиана. Жрецы получили в наследство от него информацию о Пирамиде, эту воду и зёрна. Они построили гигантские сооружения той же формы в тех же точках, и мощные космические потоки устремились в Пирамиды: к воде — Информация, к зерну — Энергия. Две составляющие космической жизни. Вместе с этими простыми истинами Гермес передал жрецам ключ к Знанию. В разные времена люди называли это знание колдовством, алхимией, магией, оккультизмом. Орден Розенкрейцеров назвал это Знание — тайной наукой.

Два золотистых колоска, достигшие абсолютной спелости, высились над картой. Осторожным движением сорвав колосья, Давид размял их пальцами и освободил зёрна от плевел. Часть из них он всыпал в табакерку, а несколько зёрнышек высыпал в раскрытую ладонь Филимона.

— Это вы. Энергия и Информация Космоса вобрали в себя вашу кровь, ваши гены и родили вас вновь. Вы можете съесть это зерно — и повториться, вы можете отдать его кому-либо — и он обретёт вашу энергию и информацию, вы можете бросить его в землю, если верите, что Земля — это место, где ещё можно сеять.